Интервью с Марией Соловьевой
«Мужской сезон. Бархатная революция» из-за обилия спецэффектов был насыщен тяжелыми днями, всю тяжесть которых, по большому счету, в полной мере могли испытать всего несколько человек, один из которых – оператор-постановщик Мария Соловьева, – пожалуй, самый титулованный и самый опытный из создателей «Мужского сезона». Для нее все началось даже с дипломной работы, за которую Мария получила приз за лучшую операторскую работу на Мюнхенском Кинофестивале.
– Мария, так какой же именно съемочный день «Мужского сезона» оказался для Вас самым сложным?
– Так однозначно нельзя ответить... Точно также как и тяжело сказать, какой день был самым лучшим... Трудный день – это когда что-то не получается. Тяжелый день – это не физически или морально тяжелый день… Физически практически каждый день тяжелый на картинах. Трудный день для меня – это когда что-то не выходит именно творчески. А здесь бывают разные обстоятельства. Бывает, что и технически не получается воплотить какие-то свои решения…
– А самый хороший – это когда творчески все получается?
– Да. Ты вроде бы и чувствуешь усталость и тебе тяжело, но ты счастлив. Счастлив, потому что сделал то, что хотел.
– А техника действительно часто мешает?
– Техника мешает, когда она не работает.
– Но это уже не вопрос для нашего кинематографа?
– Нет, с этим сейчас уже все проще. Тем более, что на нашем проекте, надо отдать должное, на любую технику, которую я запрашивала, у продюсеров не было слова «нет», и они разрешали брать практически все. У нас были некоторые проблемы в начале картины, но потом этот вопрос был решен – мы взяли просто более дорогую технику, и она стала работать.
А по поводу трудного дня... С Олегом Степченко было всегда интересно и сложно работать, потому что он временами ставил задачи не разрешаемые. И ответ на них мог быть только неординарный. И поэтому каждый день был сложный…
И, возможно, самой трудной сценой была финальная сцена, когда нужно было дневную сцену доснимать ночью. В принципе, мы были к этому не готовы, потому что у нас не было достаточного света, чтобы продолжать снимать дневную сцену ночью… Но мы в результате решили этот вопрос.
– А как правило, кто приглашает оператора: режиссер или продюсеры?
– Меня пригласил Олег. Но процесс происходит по-разному: бывает, приглашает продюсер, а бывает, что приглашает режиссер. Я не знаю, почему именно меня пригласил Олег, но раньше мы с ним не были знакомы…
– А если оператора приглашает продюсер, например, то это согласовывается с режиссером?
– Да, обычно это согласовывается всегда. У меня, например, 50 на 50. В одной половине случаев приглашают продюсеры, а в другой – режиссеры.
– Если говорить о съемках «Мужского сезона», то съемки в бункере Сталина (на 70-тиметровой глубине) были специфические? И как вообще там можно было выдерживать такие большие смены?
– Да, это были одни из самых сложных смен. За счет глубины, за счет физического состояния, плюс за счет зоны безопасности – потому что мы там еще и взрывали, и никто не знал, чем это может закончиться. Плюс к этому там еще подавалось напряжение в провода, к которым были присоединены вагонетки, и я видела, что их постоянно все задевали. Просто у всех на руках и на голове была защита, но все равно это было экстремально.
– Я знаю, что во время съемок одного из эпизодов Вы получили травму руки. Когда я на эту тему говорил с Викторией Толстогановой, присутствовавшей при этом, она высказала предположение, что, возможно, все это может быть связано как раз со спецификой сцены, которая в тот момент снималась (ощущения героини от приема наркотиков – прим. ред. ). Вы согласны, что между реальностью и кино есть связь?
– Я думаю, что это всегда связано. Потому что, в принципе, мы делаем кино. Кино, как правило, занимает год – и это год твоей жизни. И ты очень сильно вплетаешься в те процессы, которые происходят, начиная даже со сценария… Это можно назвать мистикой, можно назвать случайностью и так далее, но это, конечно же, перехлестывается одно с другим, и есть очень много примеров, когда даже сюжет переходит в реальность. Потому что персонаж начинает жить этой жизнью, и, наверное, судьба его героя становится его судьбой…