Интервью

– Александр Анатолиевич, Ваш персонаж – Сорс – изъясняется на всевозможных языках, а больше всего все-таки по-английски. Но я слышал, что именно с английским языком у Вас есть некоторые сложности.

– Сложности… Да, я не свободно говорю… я вообще не говорю на этом языке. Кстати, у меня однажды уже была практика такого рода, когда я и на французском не говорил, но, тем не менее, сыграл достаточно большую роль во французской картине целиком на французском языке (речь идет о фильме Патриса Леконта «Один шанс на двоих» – прим. ред. ). Видимо, у меня есть такой имитационный дар, благодаря которому я довожу свое владение языком до иллюзии того, что я этот язык знаю. И как подтверждение тому один случай в Праге во время съемок «Мужского сезона», когда ко мне подошла афроамериканка и спросила: вы действительно русский артист? Я ответил: да. После чего она с недоверием на меня посмотрела, заулыбалась...

– В любом кадре рабочего материала, который мне доводилось видеть, или на фотографиях Сорс предстает жестким волевым человеком. Как Вы входили в эту роль?

– Вы видите мою фактуру – она предполагает жесткость. Она задана изначально. Тот же Никита Сергеевич Михалков как-то говорил, что я, как иероглиф – знаковое обозначение – одной краской, одним точечным обозначением можно сразу показать, что это такое, не разводя на всю картину. У меня такая фактура, а я актер и умею пользоваться тем, чему научили, и что дал Господь. И, конечно, не было такой проблемы с обозначением этого человека. Я не первый раз играю плохих парней, поэтому мне интересен был именно ракурс. А здесь очень интересным оказался взгляд Олега Степченко. Ведь когда меня пригласили на эту роль, я подумал: опять играть бандита… Ну хорошо, давайте сыграю… Но Олег возбудил во мне заинтересованность в работе своим видением Сорса, рассказав про этого человека: что он из себя представляет, какой он, откуда. И открыл такие его грани, которые мне захотелось попробовать сыграть... Он же интернациональный, говорит на всех языках, и я даже Олегу предлагаю во время озвучивания сделать так, что он и по-русски говорит с акцентом. Он вообще ниоткуда. Кто-то. В этом есть смысл.

– А Вы срисовывали Сорса с кого-нибудь?

– Я бы не рискнул это утверждать. Сейчас мы более информированы о том, что происходит, и мне не хочется залезать во всякие политические аллюзии, которые возникают в результате некоторых ассоциаций. Ведь все то, что происходит (это не секрет, и я не открываю Америку), не происходит просто так. За этим стоит чья-то колоссальнейшая работа или же поражение кого-то. И это нормально. Мы хотим и видим, и кто-то хочет и видит мир таким же, как и мы, а кто-то другим. И есть так называемые спецслужбы, которые грамотно и с отработанными технологиями влияют на процессы, которые происходят в мире. И Сорс из этой истории. В один прекрасный момент он понял для себя: если здесь лежат большие деньги, то почему они не могут быть моими?

– Так кто же Сорс?

– Это человек очень сложный. Наверное, он очень честолюбив. И потом деньги – это не самоцель для него, деньги – это еще и владение миром, и он именно этого и добивается. Он стоит над этими примитивными людьми – наркоторговцами, продажными политиками, – которые его окружают. Это он сделал их такими для достижения каких-то своих целей... И ему нравится эта интрига, эта игра.

– А что Вы можете сказать о своих партерах по фильму? Александр Карпов, Игорь Кашинцев…

– Что касается Кашинцева, то я с ним периодически встречаюсь на площадке с 1979 года. Саша Карпов замечательный, профессиональный, очень грамотно и хорошо работающий человек. Я с ним ехал в машине, и он мне очень интересно рассказывал про свою работу в театре, и многие принципиальные вещи (театр ведь сложная штука по своей структуре) совпали с моими наблюдениями и ощущениями.

– Коль скоро речь зашла об ощущениях, то я знаю, что на съемках в Чехии Вы летали в двухместном самолете…

– Это вообще отдельная история. Это передать очень сложно… Представьте, настоящая, теплая и сухая, европейская осень. Красоты этого замка (речь идет о замке Добриш, расположенном в 25 километрах от Праги – прим. ред. ), эти кусты, подстриженные в виде лабиринта, изумительный ландшафт, пруд – и ты летишь в этом маленьком вертолетике (я летал на вертолетах, но на «стрекозке» впервые), который практически весь стеклянный, и у тебя такое ощущение, что ты просто летишь… Летишь практически самостоятельно: ты и моторчик – и всё! Ощущение полета. И когда он поворачивает, ложится, делает вираж, а ты с ним вместе… Душа аж заходится!