Сайт фильма "Мужской сезон. Бархатная революция"

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

 

ГЛАВА ПЕРВАЯ

 

 

1

 

Удар тяжелым “панчем” пришелся Клерку точно в лоб. Удар получился хлестким, а звук от него коротким и, странное дело, гулким, как - будто в голове у Клерка, кроме двух – трех мерзких мыслишек, да щепотки кокса на ее донышке, ничего не было. Седой улыбнулся. За весь сегодняшний день, проведенный на поле для гольфа, это был первый более или менее приличный удар. Клерк рухнул, как подкошенный.

Седой никогда не любил спорт. В любом его проявлении. В школе он сбегал с уроков физкультуры, за что был презираем своими товарищами, а иногда и бит. Позже, в институте он под любым предлогом саботировал все эти тупые спортивные соревнования и праздники. И вот когда, наконец, он попал в армию, то, казалось бы, теперь ему было не уйти от спорта. Однако и здесь он изловчился и пристроился где-то при штабе не то чертежником, не то писарем. Одним словом, Седой не любил напрягаться, поэтому не любил не только физкультуру, но и многое другое, связанное с физическими упражнениями. Много позже, в середине 90-х, Седой, уже будучи признанным авторитетом в криминальном мире, попытался в ряду всех этих клоунов от политики и бизнеса заняться теннисом, но тут же охладел к нему раз и навсегда. То же самое произошло и с горными лыжами. И вот теперь гольф. Он понравился ему в ту минуту, когда почувствовал в руке приятную тяжесть металлической клюшки. Но главное что, даже в окружении двух его верных телохранителей Щуки и Скалы, только эта тяжесть придавала ему чувство защищенности.

Игра сегодня не задалась с самого утра. Со скрипом, дотянув до пятой лунки, на шестой Седой встал, как вкопанный. Масса вопросов, связанных со встречей беспрецедентно огромной партии наркотиков, не давала ему покоя и мешала сосредоточиться на игре. И еще этот голос! Высокий, скрипучий голос Клерка у него за спиной раздражал его сейчас больше всего.

-…он подошел ко мне сзади, я, даже, не успел застегнуть ширинку…

Седой не спеша покачивал клюшку около мяча, пытаясь сосредоточиться на игре.

- И что, он тебя отымел?

- Хуже, - Клерк взбодрился, босс вступил с ним в диалог, и это сулило хорошие перспективы, - мне приставили пистолет к заднице! Представляете?! Холодный металл к теплой заднице! И начали меня обыскивать! Босс, я не мог сопротивляться. Мне сказали “дернешься, и я случайно нажму на курок”. Он не имел никакого права меня обыскивать. Понимаете? Никакого!

Седой выпрямил затекшую спину. “Игры сегодня не будет” - подумал он.

- Он, по-твоему, не имел права спросить документы у мужчины, со спущенными штанами, в женском туалете, нюхающем кокаин, а ты, значит, имел право совать свой вонючий нос в мои дела, вытягивать оттуда информацию, а после, меня же шантажировать? Интересно, сколько ты хотел на мне заработать?

- Но, босс…

Клерк не успел договорить. Седой резко замахнулся клюшкой для удара по мячу и попал ему точно в лоб. В следующее мгновение окровавленный мяч летел на другой конец поля, где на его краю, двумя черными истуканами стояли Щука и Скала.

День был удивительно солнечным. Где – то высоко в небе чего-то пела какая-то глупая птица, а на краю поля, в высоком “грине”, Седой разделывался клюшкой с Клерком. Бесшумно, как в немом кино.

Скала нагнулся и поднял окровавленный мячик.

- Гейм овер, - сказал он и, подбрасывая в руке мяч, двинулся по полю к своему боссу. Щука догнал его, и они вдвоем пошли по ухоженной траве, аккуратно поднимая ноги, будто им позволили идти по дорогому ковру, не снимая обуви.

Клерк лежал на мягкой, неестественно зеленой траве, широко разбросав руки, как человек, уставший после долгой дороги. Это впечатление только портили кровоподтеки на его теле и бурые пятна на траве.

Седой стоял тут же. Он обливался потом, и тяжело дышал. Для человека, давно разменявшего шестой десяток, это была нелегкая работа. В руках он вертел исковерканный “панч”, клюшка погибла безвозвратно.

-Заберите, - сказал он, подошедшим Скале и Щуке, - пока я его не прикончил.

-И чего с ним? – осторожно спросил Скала. Он тонко чувствовал перемену настроения своего босса.

-Что хотите. Только не добивайте его, иначе он вам не скажет, какую вещь вы мне должны вернуть. Нужны будут деньги, заплатите. Это надо было сделать еще вчера.

Седой сильно швырнул испорченную клюшку куда-то в поле и пошел прочь. Потом он приостановился и добавил.

-Если позвонит Философ – немедленно соедините. Я не могу жить в неведении!

2

 

 

Все было плохо. Нет, все начиналось замечательно, перспективно и многообещающе. Юридический факультет университета, диплом с отличием и хорошее распределение. Красавица жена, а потом и славная дочка. Все было хорошо. Когда-то давным-давно.

Теперь майор Вершинин лежал на дермантиновом диване в своем кабинете и не мог уснуть. “Когда же это началось?” - мучительно думал он.

А началось это, когда его назначили заместителем начальника отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков.

“Точно”.

Служба проглотила его. Начальниками не становятся, начальниками рождаются. Из майора Вершинина начальник был никакой. Он ничего никому не доверял, и во все дела впрягался сам, особенно ответственные, и тащил этот воз, который со временем требовал все больших усилий, а, главное, времени. А вот его-то как раз становилось все меньше и меньше.

Постепенно он понял, что дорога от дома до работы и обратно, отнимавшая пятьдесят три минуты, расточительство, и он начал оставаться ночевать в своем кабинете. Очень скоро он перестал бывать дома неделями. Трудные расследования, частые облавы на наркопритоны, кропотливая и нудная работа с документами, надоедавшая больше всего, сделали свое дело. Служебный кабинет Вершинина начал обрастать вещами не имевшими, собственно говоря, к службе, никакого отношения: постельное белье, домашние тапочки, полотенце, зубные щетка и паста, чистые носки и прочее – вот не полный перечень предметов не уставного характера. Кабинет стал его первым и единственным домом.

Поэтому трагедия, случившаяся с женой, попавшей под машину, застала его врасплох. Это совершенно не входило в планы его безумного распорядка. А последовавшие за этим болезни жены, с врачами, больницами, процедурами, и проблемы, связанные с переходным периодом уже подросшей дочери, превратили его жизнь в кошмар.

Теперь, уткнувшись в дермантин старого дивана, он пытался привести свои мысли хоть в какой-нибудь порядок и ответить, по возможности, на этот дурацкий вопрос “Что делать?”. Но ответить Вершинин не успел, потому что глупо провалился в сон.

Он уже крепко спал, когда в темноте, в двух шагах от него, вспыхнул луч электрического фонарика.

Незнакомец тихо вошел в кабинет и теперь бесшумно, как тень, скользил по нему, стараясь лучом не попасть на спящего на диване Вершинина. Движения луча были хаотичными, из чего можно было заключить, что незнакомец не знал точного местонахождения предмета или предметов, которые он искал.

Луч погас почти одновременно с резким звуком телефонного звонка. Вершинин проснулся не сразу, поэтому у незнакомца было время, чтобы спрятаться за шкаф. В темноте сначала что-то грохнулось, потом зажегся неяркий свет настольной лампы. Вершинин нащупал телефонную трубку и поднял ее.

- Да? Да, это я. Какой клерк? Вы вообще куда звоните? И что? Чего?! Я не знаю никакого клерка. И вообще, я ненавижу всех банковских работников. Какие двести тысяч? На каком стадионе? Тебе что, больше делать нечего?! Да, пошел ты!

На последнее замечание Вершинина трубка ответила короткими гудками.

- Бред какой-то, - буркнул он, и упал на подушку.

Через мгновение незнакомца в кабинете не было.

3

 

Теперь, когда все было готово к началу операции и оставалось только ждать, у Вершинина появилась минута, чтобы хоть как-то проанализировать все, что произошло за сегодняшнее утро.

О ночном звонке он вспомнил не сразу. Проснувшись, как обычно очень рано, когда в отделе, кроме охраны, никого еще не было, он почистил зубы, умылся, выпил с Большим Джоном, чашку кофе, и только потом, вернувшись в кабинет, заметил валявшуюся на полу около дивана и жалобно пищавшую короткими гудками, телефонную трубку. Вершинин вернул ее на место, сел за стол и, сосредоточившись, начал восстанавливать в памяти ночной разговор.

Очень скоро почти вся информация была восстановлена.

Во-первых, это звонил человек от Седого, известного в криминальном мире наркобарона, с которым, кстати, у Вершинина были свои в счеты, что было, по крайней мере, странно. Во-вторых, ему назначили стрелку, на стадионе. Это могло быть или подставой, или большой удачей. И в-третьих, что было совсем непонятно, от него требовали возвращения какой-то вещи, которую он, Вершинин, якобы незаконно изъял и присвоил себе у какого-то клерка, и за которую теперь ему предлагают сумасшедшие деньги. Назначенную сумму, Вершинину страшно было не только произнести вслух, но даже представить себе.

Бред какой-то! Хоть бы намекнули! Да мало ли вещей за свою службу Вершинин изъял незаконно! Всего не упомнишь.

“Стоп! И присвоил себе?! Стоп, стоп”. - У Вершинина ёкнуло пол ложечкой. – “А откуда это такая осведомленность?! Неужели… Ладно, с этим позже”.

На досужие размышления не было ни времени, ни желания.

Теперь надо было действовать быстро, не задумываясь. Итак, ему, майору милиции, заместителю начальника отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков, бандиты предлагают деньги, не важно за что, - это был шанс, шанс взять их с поличным, которым глупо было бы не воспользоваться. Времени на согласование со своим начальством у Вершинина не было, поэтому всю ответственность за операцию, он взял на себя. Для ее проведения он собрал лучшие силы своего отдела. Кроме того, через своего старого друга командира отряда специального назначения, капитана Сорокина, он подтянул группу прикрытия. На всякий случай.

Сейчас спезназовцы сидели в засаде, за невысоким парапетом на самой дальнем ярусе трибуны. На противоположной стороне почти пустого стадиона, в четвертом ряду, сидели два сотрудника отдела переодетые в спортивные костюмы. Задачу им Вершинин поставил точно. Они должны были встретиться с людьми Седого, взять от них деньги, якобы, для Вершинина, и передать им мяч для регби напичканный кокаином, который сейчас один из сотрудников вертел в своих руках. Это была подстава, но другого такого случая, взять подонков с поличным, может больше не представится.

Для фиксирования операции, Вершинин приказал молодому сотруднику по прозвищу Опер снимать все на пленку.

Опер служил в отделе только третий месяц. За это время, добрый и отзывчивый малый привязался к майору, как к старшему брату, и поэтому служил не за страх, а за совесть. Вершинин чувствовал эту привязанность, и тем требовательней относился к Оперу.

Вершинин повертел в руках камеру, нажал на большую красную кнопку и поднес ее к глазам.

- Вы ее не включили, товарищ майор, - робко заметил Опер.

- Ты сказал нажать красную кнопку. Так?

- Так.

- Это кнопка красная? Красная. Ее я и нажал, - раздраженно сказал Вершинин. Он не дружил с техникой, кроме огнестрельного оружия, конечно.

- Но вы не повернули флажок.

- Какой еще флажок?

- Надо повернуть вот этот флажок. Потом нажать на красную кнопку. После этого на экране возникнет надпись “Рекорд”. Это значит “Запись”. Товарищ майор, может лучше я? Да и некогда вам.

- Может, ты лучше помолчишь? Ты не знаешь, что надо снимать.

- Так вы мне скажите, - не сдавался Опер.

- Дольше объяснять. И вообще, тебе что, заняться больше не чем?

- Не чем. Тут и без меня народу хватает.

Народу действительно было многовато. “Ничего, - подумал Вершинин, -много – не мало. Береженого, как говорится”.

- Ладно, возьми камеру, но снимать будешь то, что я тебе скажу. Усёк?

- Усек, - довольно ответил Опер.

Вершинин выглянул из укрытия. Надо было оглядеться и проанализировать диспозицию перед началом операции. Стрелка была забита на двенадцать часов по полудни, времени оставалось все меньше. Не упустить бы ничего.

Трибуны стадиона были почти пустыми. Это хорошо. Если, не дай Бог, начнется стрельба, риск для случайно пострадавших, сводился к минимуму. Но стрельбы быть не должно.

А на поле, тем временем, две команды молодых крепких людей играли в американский футбол. Игра не знакомая в нашей стране, а потому не популярная. Однако Вершинин засмотрелся на спортсменов и даже увлекся игрой. Почти все в ней было просто и понятно.

 

 

* * *

Он сидел на большой высоте, плотно прислонившись спиной к металлической ферме, спрятавшись за рядами прожекторов, одной из осветительных мачт стадиона. У него все было готово для “работы”. Оставалось просто ждать. Это его ни раздражало, ни угнетало. Ожидание для киллера – одна из главных составляющих профессии. Кроме того, задание было не сложное. На стрелку, забитую здесь на стадионе, должны прийти Скала и Щука, которых он знал в лицо, и некий опер. Опер принесет что-то Скале, передаст ему это что-то и примет от него бабки. Если сделка состоится, киллер не потребуется. Если нет? Если нет, у него уже все готово и дальше – дело техники.

Задание странное, но, как говорится, лишь бы платили. Он посмотрел вниз. С высоты почти птичьего полёта стадион был виден как на ладони. На поле играли футболисты, на самой последнем ярусе, плотно прижавшись друг к дружке, сидели спецназовцы. Им было хуже всех. День был солнечный, и теперь, облаченные в свои доспехи, они изнывали от жары. На противоположной трибуне сидели два опера. Все было понятно, кроме этого. Почему их двое? Теперь разбираться было не время. Двое, значит двое.

 

4

 

Все присутствующие на стадионе, видимо, увлеклись спортивным зрелищем, поэтому заметили Скалу и Щуку уже идущими по беговой дорожке. Они бы прошли мимо сотрудников, если бы последние не окликнули их.

Скала и Щука в нерешительности остановились, а после, недолго подумав, быстро двинулись к сотрудникам, ловко перепрыгивая через ряды скамеек, вверх по трибуне. Скала еще на беговой дорожке понял, что ни один из двух молодых людей, окликнувших их, даже отдаленно не похож на того опера по фамилии Вершинин, фотографию которого час назад ему показал Адвокат, и с которым здесь была забита стрелка. Правильнее было, конечно, тут же развернуться и уйти, но в характере Скалы было доводить дело до конца и потом, нужно же было о чем-то рассказывать Адвокату, который наверняка будет изводить его своими нудными вопросами. А главное, пока он прикидывал что к чему, его напарник Щука, человек туповатый по природе, уже ломанулся к этим на трибуне.

“Ну, и дурак! – подумал Скала, но тут же себя успокоил. – Ничего, всегда можно соскочить”.

Теперь они молча стояли напротив друг друга. Пауза затягивалась.

Наконец, один из оперов, который на вид был покруче решил прервать это напряженное молчание.

- Принесли деньги?

Скала не спешил с ответом. В таких случаях он жопой чувствовал что-то неладное. А этот случай был именно таким. Теперь он уже в этом не сомневался, и лихорадочно соображал, как отсюда свалить, желательно, с наименьшими потерями. Одно он понял, пока надо тянуть время.

- А где сам? – спросил Скала, хотя самого он видел один раз и то на фотографии.

- Принесли или нет? – переспросил “крутой”.

“О, браток, - мысленно присвистнут Скала, - отвечать вопросом на вопрос?! Ты, наверное, тоже себя чувствуешь не в своей тарелке. Ёлы-палы, какой же ты мудак!”

Последнее соображение было адресовано Щуке. Вместо ответа тот с видом какой-то непонятной сраной гордости, сбросил с плеча сумку, тяжело опустил ее на скамейку и одним движением расстегнул молнию, открыв восхитительный вид на аккуратно сложенные аппетитные пачки денег.

- Закрой! – в эту минуту Скала готов был его убить. – А вы кто?

- Какая разница от кого ты получишь то, что хочешь получить.

Это был уже откровенный вызов. Скала понял, что надо прекращать это базар, и лучше прямо сейчас.

- Большая. Если вы в курсе того, что нам нужно передать, то нам от вас уже ничего не нужно.

Скала выпалил это скороговоркой так, что “крутой” был несколько сбит с толку. Этого времени хватило, чтобы успеть ткнуть в бок, застывшего, как истукан, Щуку, развернуться и, перепрыгивая через скамейки, выскочить на беговую дорожку.

Все, что произошло в дальнейшем, Вершинину, не хотелось вспоминать, даже спустя много времени. Сейчас же он действовал, скорее, повинуясь какому-то инстинкту, нежели здравому смыслу. О том, что операция срывается, он понял раньше всех. Поэтому на сообщение “Они уходят!”, полученное по рации от второго сотрудника, он среагировал мгновенно.

- Так, отдай им этот хренов мяч! - заорал в рацию Вершинин так, что, наверное, оперы и без нее его услышали.

Скала и Щука уже шли не спеша по дорожке, когда окрик одного из них их остановил.

- Эй! Может, сыграем? Лови!

Скала развернулся в тот момент, когда метко посланный мяч, уже был на подлете к его голове. Мгновенно среагировав, Скала схватил его обеими руками, но он, пробив защиту, больно ткнулся ему в грудь и только тут прервал свой полет. Знакомый привкус кокаина на губах совершенно сбил Скалу с толку. И только увидев в глазах Щуки неподдельное изумление, он взглянул на себя. Его жопа предчувствовала не напрасно. Белый порошок, выбившийся из лопнувшего мяча, осыпал его с головы до ног так, что он походил сейчас на приготовленную к жарке, и обваленную в муке рыбу.

- Ах, суки! – это все, на что его хватило.

“Иногда он соображает быстрее, чем я мог бы предположить” - думал Скала, разглядывая взмыленную спину, бегущего впереди него Щуки. Стартовав мощным спуртом, они точно успели пробежать пятидесятиметровую дистанцию, прежде чем услышали за спиной далекий окрик “Стоять! Стрелять буду!”.

Это кричал напарник “крутого”. Он уже вынул пистолет и стоял на изготовке для стрельбы, и, наверное, выполнил бы свое предупреждение, если бы вдруг не осел на землю, а после не завалился бы на бок, уткнувшись виском в мелкие и колкие камушки гравия.

В следующее мгновение, “крутой” уже лежал, намертво вжавшись, на дне сточной канавки, проходившей вдоль беговой дорожки. “Прыткий, – подумал тот, что на мачте. – Ну что же. Был заказ на одного – вот вам один. Все же не с пустыми руками. Теперь, кажется им всем не до меня”.

А на стадионе началось то, чего Вершинину не хотелось больше всего. Большой джип, сорвав с петель металлические ворота, бешено ворвался на стадион, и теперь, не снижая скорости, мчался по беговой дорожке, выбрасывая из-под колес гравий и выплевывая из окон длинные пулеметные очереди. Не дождавшись какой-либо команды, ему давно отвечал спецназ короткими и слаженными, очередями автоматными. Спецназовцы уже неслись на поле с верхних ярусов трибуны, когда дымящийся джип, намертво впечатался в рекламный щит, поставив собой жирную точку в длинном спортивном девизе, призывавшем к здоровому образу жизни.

А когда спецназ высыпал на поле, произошло то, что майор Вершинин не мог вообразить себе, даже, в самом кошмарном сне.

Наперерез спецам, как по команде невидимого тренера ринулись футболисты в красной форме. В полном составе. В следующую минуту на поле разгорелось настоящее рукопашное ристалище. Облаченные в каски и надежную защиту с той и другой стороны, бойцы чем-то отдаленно напоминали средневековых ландскнехтов. Любителям подобных зрелищ было бы на что посмотреть. Однако таковых было немного, Вершинин да, онемело стоявший рядом, Опер.

“Вот хотел же послать всех к черту и не поднимать трубку. Теперь вот” - подумал Вершинин, а вслух сказал – Опер, все, что ты сейчас видишь снимать не надо. Пусть это останется у тебя в памяти. Будет что рассказать внукам.

- Я и не снимаю. А жаль, увидеть такое и можно спокойно умирать.

А над полем стоял гул побоища. Может быть, когда-нибудь через много лет, подобное кровавое зрелище станет новым олимпийским видом спорта. Хотя нет. Это вряд ли.


Главная | О книге | Избранное



Сайт фильма "Мужской сезон. Бархатная революция" © FinS.ru
<<< Назад


10   ,